Сейчас в Украине курсируют только три эвакуационных поезда. Один из них – поезд 234/233 Покровск – Днепр – Львов, который запустили в июле 2022 года. Поезд эвакуирует жителей прифронтовой территории, а также пострадавших в результате боевых действий. Рейс нужен не только для эвакуации, он еще позволяет жителям Донецкой области иметь прямое пассажирское сообщение с большими городами — Днепром, Киевом и Львовом.

Корреспондент Liga.Life побеседовал с проводниками эвакуационного и пассажирского вагонов поезда в Покровск, расспросил их об условиях работы и послушал истории за время войны.

Шарий Людмила, 55 лет

На маршруте Покровск – Львов около пяти месяцев, но людей эвакуирую с первых дней войны. 5 марта я вышла из отпуска и сразу попала на эвакуацию. Вот тогда я впервые, очевидно, осознала, что вообще происходит в стране.

Первая эвакуация была полным хаосом. Люди неорганизованно вылезали друг на друга, в вагоны набивались по 160-180 человек, мы их размещали и помогали успокоиться. Все были напуганы и шокированы, кричали, плакали, и только когда поезд трогался, усмирялись.

Было сложно не только морально, но и физически. Я работала 16 дней без выходных, мы эвакуировали беспрерывно, нигде не останавливаясь. А уже во время второго рейса на вокзале находились медики, полиция и тероборона. Нам начали помогать и процесс стал более организованным. Впоследствии железная дорога добавила больше вагонов, чтобы всех разместить.

Сейчас маршрут из Покровска — это всего два эвакуационных вагона, принадлежащих Днепровскому региону железной дороги. Мы уезжаем в Покровск из Днепра, прибываем туда, забираем людей и возвращаемся в Днепр. Один вагон цепляют к поезду на Львов, другой едет в Киев.

Покровск — в 40 километрах от зоны боевых действий. Мы когда прибываем, слышим обстрелы, взрывы, а иногда и видим это все. На вокзал в сентябре прилетело, вылетели все окна. Мы приехали как раз на следующий день после обстрела. В прошлом году стояли три часа, а сейчас только один. Потенциально там опасно всегда находиться, прилететь может в любой момент. Но мы должны выполнить свою работу, иногда даже несмотря на воздушную тревогу.

Раньше приближаться к Покровску было страшно. Но сейчас эмоций практически никаких нет. Увидев столько всего с начала войны, привыкаешь и к страху. Главное — не показывать, что боишься, потому что мы ответственны за эвакуированных. Они и так насмотрелись на войну, а если мы еще будем паниковать, то ни к чему хорошему это не приведет.

В основном эвакуируем гражданских — волонтеры подвозят нам людей на автобусах, скорых или автомобилях. Все прибывают к нам по спискам. Есть те, кто впервые покидает территорию региона, им выплачивают по две тысячи гривень на первоочередные нужды. Есть и те, кто просто регистрируется на бесплатный поезд, они выплат не получают. Эвакуируем и участников боевых действий, получивших ранения, но не критичных. Ребята после госпиталя, или просто уезжают в командировку.

В общем, вывозим местных гражданских или людей из близлежащих сел, городков. Много детей, стариков, людей с инвалидностью или с ампутированными конечностями, маломобильных. Преимущественно — это люди, которые не хотели покидать свой дом до последнего. А теперь у них просто нет выбора: нечего есть или уже негде жить. Тем, у кого нет родственников или близких на неоккупированной территории, дают убежище, помещают в приюты или санатории. Людей не везут в никуда.

Недавно вывозили из Покровска бабушку 80 лет, она не может ходить, только лежит. Дочь вывезла ее из России, привезла в Украину, а сама погибла при обстреле оккупантов. Во Львове разыскали внучку этой бабушки и ее эвакуировали. Она всю дорогу плакала, как ребенок, и рассказывала о дочери, а я была рядом, слушала. До сих пор болезненно это вспоминать, мне кажется, что такие истории не закончатся еще долго.

На маршруте я работаю шесть суток. Потом столько же отдыхаю, и снова на работу. Я уже привыкла к такому ритму, я на железной дороге с 1988 года. Работу свою люблю, иначе я бы так долго здесь не задержалась.

Когда только начинала работать, насмотрелась на пассажиров-отдыхающих, мечтала уехать на море как пассажир, а не как проводник. Мечту я все-таки осуществила. И поняла одно: когда едешь в поезде как пассажир, всегда почему-то жалко проводника. Потому что это сложная работа: тебя месяц может не быть дома, режим рано или поздно влияет на здоровье.

Я и с мужем своим познакомилась на курсах проводников. И за 35 лет работы есть столько историй, что все не рассказать. Один случай запомнился сильнее всего. Как только начала работать, в вагоне ехал отец с мальчиком, но без матери. Ребенок болен, тяжелое отравление, постоянно плачет, а я стараюсь успокоить. В мгновение ока тот мальчик берет меня за руку и говорит: "Мама, дай есть". Я запомнила эту историю, потому что она показательна: иногда для пассажиров приходится быть и мамой.

Виталий Мельничук, 33 года

24 февраля я был в Одессе и сразу попал на эвакуацию: вывозили людей во Львов. Эмоционально в начале войны я ничего не чувствовал. Помню только, что был шокирован таким количеством людей на вокзалах — впервые за 14 лет на железной дороге я видел так много народа.

Запомнилась эвакуация из Харькова. Поезд подогнали на вокзал, людей вывели из метро, перрон был полностью черный. В мой вагон тогда набилось 300 человек. Я не знал, что делать: просто открыл дверь, отошел в сторону и ждал, пока залезут все, кто может. Полиция контролировала эвакуацию только женщин и детей.

На маршруте из Покровска я работаю с марта прошлого года, потому что он сначала курсировал в другие города. Ездили в Чоп, Черновцы и Франковск. Мой вагон оборудован специально для людей с инвалидностью, поэтому перевозили маломобильных или пострадавших в результате войны. Но постепенно количество эвакуированных уменьшалось, поэтому этот вагон с осени курсирует как пассажирский, на него нужно покупать билеты. Но едет он все равно в Покровск.

В Покровске ужасно. Все может произойти, мы же в нескольких десятках километров от боевых действий. Слышим обстрелы, поезд потому и не стоит на вокзале, машинист останавливает его немного дальше. Бывало, что и сбивали над нами [ракету], но сейчас уже знаешь, чего бояться, а чего — нет.

Работаем очень спокойно, без спешки: людей в вагоны запускаем постепенно, чтобы не было скоплений, все делаем без паники. Я помогаю посадить в вагон людей на колясках и на носилках. Волонтеры тоже помогают.

Это вагон купейный, чтобы маломобильным или пострадавшим было удобно. В вагоне также есть туалет для людей с инвалидностью. И сейчас в основном перевозим военных — едут после госпиталя или в отпуск. Ребята устали, едут спокойно.

За время, что я был на эвакуации, самым сложным был рейс, когда из Бахмута вывозили людей из психбольницы. В вагоне было 18 или 20 человек с ментальными отклонениями, здесь стояли крики жуткие, это было тяжело эмоционально. Мы их эвакуировали в Знаменку, Винницу и Хмельницкий.

За всю карьеру на ж/д у меня никогда не было конфликтов, я всегда стараюсь с пассажирами находить общий язык.

Стараюсь войти в доверие к человеку даже тогда, когда он настроен поскандалить. Пытаюсь сделать так, чтобы все устраивало.

За время войны я увидел тысячи разных людей. Не могу сказать, что война изменила всех. Есть те, кто изменился, есть безразличные, а есть и потерявшие все, они не могут сдерживать эмоции. В такие моменты понимаешь, что нужно помочь человеку.

Недавно ехал в вагоне военный, с виду очень грустный. Я подошел, спросил, что случилось. Он рассказал о себе, но немного. Говорит, был 10 месяцев под Бахмутом, вот сейчас отпустили. Я ему предложил чай, кофе, выслушал его, старался как-то помочь морально.

Когда война началась, у меня не было мыслей уйти с работы, я готов работать до конца [до победы над Россией]. В проводники ушел в 19 лет, потому что у меня почти вся семья железнодорожники – отец и двое дядей. Нравится, что можно еще и заниматься спортом — я профессионально играю в минифутбол, занимаюсь с шести лет. В прошлом году проводили турнир среди железнодорожников "Железная воля", участвовали 13 команд. Наша команда заняла третье место в турнире.

Моя девушка также проводница, в первые недели войны мы работали вместе на одном маршруте. Но впоследствии она уехала за границу, потому что морально ей было тяжело и она не чувствовала себя безопасно.

Галина Пустовалова, 60 лет

Война застала меня в больнице в Харькове, там проходила медкомиссию. Четыре дня провела в бомбоубежище, слышала, как прилетают "грады" и ракеты. Сама я из Каменского. Когда выезжала маршруткой из Харькова домой, чуть не попала под ракетный удар — спас вовремя затормозивший водитель. После этого мне дали прийти в себя, а в марте я уже вышла на работу.

Возможно, пережитое и увиденное в Харькове морально подготовило меня к тому, что ждало на эвакуации. В начале войны я была на разных маршрутах — эвакуировали из Днепра, из Славянска, из Краматорска, из Харькова. Все происходило хаотично, наспех, мы часто меняли вагоны, работали практически без сна три недели.

Одной из самых массовых была эвакуация из Днепра в Хелм, в первые дни марта. В купейный вагон набилось 189 человек, люди сидели, где могли — на полу, в проходах, детей брали на руки. Ехать в Хелм занимает больше суток, все устали, начали засыпать. Запомнилась одна молодая девушка. Я ей предложила отдохнуть в служебном купе, а она, вместо того, чтобы сесть или лечь сама, попросила оставить там маленькую сумочку. Оказалось, что в сумочке была скрипка. Вот так она ее берегла, сама готова была сидеть на холоде, а скрипку, чтобы не повредить и не переохладить, поместила в безопасное место.

За дни войны стала свидетелем сотен разных историй. Без приключений не обходилось, каждая поездка – это новое приключение. Все это очень сложно эмоционально, но ты учишься пропускать через себя страх и эмоции и со временем становишься роботом — выполняешь работу на автомате.

На маршруте в Покровск я работаю с лета. Несмотря на то, что сейчас эвакуация не столь интенсивная, как в начале войны, поездка в Покровск — это всегда стресс. Когда прибываешь в город, нужно работать и в вагоне, и вне вагона — считать и провожать эвакуированных, а в это время над тобой взрывается ПВО.

Ради безопасности поезд не доезжает до вокзала, мы стоим чуть дальше, окруженные грузовыми поездами. Сначала с нами ездили и медики, и представители железной дороги, и волонтеры. Перед каждым рейсом читали инструктаж, как спасаться во время обстрела, как делать искусственное дыхание. Объясняли, как пользоваться аптечкой – их в вагоне две. Но с января сопровождения нет. Это добавляет стресс и работу, и с другой стороны, медики сейчас больше нужны на фронте.

Среди эвакуированных — много пожилых людей, и это меня пронизывает больше всего. Вывозили дедушку, уже в летах. Как его посадили у окна — вот так он целые сутки и сидел до самого Львова. Ноль эмоций. Я предлагала ему чай или что-нибудь поесть, а он не реагировал вообще. Но, к счастью, у нас очень хорошие люди, многие помогают эвакуированным. Одного пожилого мужчину, оставшегося без дома, женщина из Хмельницкого приютила у себя. Говорит ему: "Будете для меня как отец, я поселю вас в домике в деревне, там тихо, спокойно, будете жить".

Работа по эвакуации несколько отличается от работы на пассажирском рейсе. Во-первых, эвакуированных нужно посчитать и рассадить. В эвакуации мы должны организовать процесс. Одних людей садим здесь, других – там. За маломобильными еще и нужно присмотреть, людей без сопровождения надо предупредить и объяснить, где им выходить, что делать дальше.

На эвакуации ты несешь большую ответственность. Представьте, если в дороге у кого-то остановится сердце. Ехал парень, пострадавший в результате обстрелов, он планировал получать инвалидность. В пути у него схватило сердце. К счастью, с нами были медики и вовремя оказали помощь.

Потому что ты постоянно из спокойного региона курсируешь в беспокойный — внутри всегда напряжение. Даже дома: первые сутки не можешь прийти в себя, потом немного расслабляешься, а когда снова на работу, то напряжение восстанавливается. И ты снова становишься как робот. Мне кажется, что это уже навсегда, что это не пройдет даже после войны.

Но я не собираюсь бежать, я решила остаться и работать сознательно. Я буду в Украине до победы. Я могла бы уже выйти на пенсию, у меня 43 года стажа на железной дороге, но пока продолжают контракт — буду работать. В работе мне больше всего нравятся люди, люблю общаться с ними, слушать, все такие разные. Во время эвакуации из Покровска одна женщина подарила мне талисман — маленькую игрушку, сшитую собственноручно, внутрь она положила конфету. Я эту конфету буду возить с собой и съем ее в день победы.