"Если не мы – о нас будут снимать другие". Режиссер "Памфира" о художнике во время войны

23 марта на экраны украинских кинотеатров выходит "Памфир" – дебютная полнометражная лента режиссера Дмитрия Сухолиткого-Собчука. Мировая премьера фильма прошла на кинофестивале в Каннах в мае 2022 года. После показа зал аплодировал фильму в течение шести минут.

В общей сложности ленту увидели в около 20 странах мира, в том числе в Канаде, Италии, Польше, Швейцарии. "Памфир" получил гран-при Каирского международного фестиваля и гран-при Международного кинофестиваля "Молодость", собрал пять наград национальной премии "Киноколо". В ноябре 2022 года "Памфир" номинировали на награду Европейской киноакадемии (EFA).

Главный герой фильма – Памфир. Муж приезжает домой с заработков накануне карнавала Маланка. Но опрометчивый поступок сына меняет все: Памфир вынужден снова вернуться в криминал, с чем обещал завязать навсегда. Шаг, на который герой идет ради семьи, оказывается необратимым.

LIGA.Life поговорила с автором фильма и спросила, в каких условиях снимали картину, что было тяжелее во время съемок и о чем режиссер действительно говорит в "Памфире".

"Памфир" завершали уже после нападения России. Когда началась война, на какой стадии было производство фильма? За что тогда больше переживали – за судьбу фильма или за судьбу страны? Какими были для вас первые дни войны?

К моменту вторжения проект находился на финальной стадии, уже завершили монтаж, сделали все по цвету, оставался финальный этап – звук, сведение копий DCP. Но в начале войны, честно, было не до фильма. Некоторое время я волонтерил, помогал разным организациям, а потом начал снимать документальную фиксацию происходящего. Где-то через два месяца я снова вернулся к работе над "Памфиром".

Ленту пришлось снимать во время пандемии, в условиях локдаунов и масочного режима, а заканчивать во время войны. Как это создавать кино, когда словно весь мир против тебя? Это демотивировало или наоборот – придавало сил и решимости?

Пандемия оказала большое влияние на съемки и на подготовку к ним. Мы только закончили поиск локаций и завершили разработку концепта с цветами, как объявили полный локдаун – фактически мы начали съемки в разгар эпидемии. Продолжили готовиться дистанционно, когда все сидели в зумах. Я с маленькой съемочной группой ездил и искал новые локации. Надо было маневрировать между разными зонами – зеленой, красной, желтой, сдавать тесты, планировать процесс с соблюдением всех норм.

Но я относился к этому спокойно. Есть задача, которую нужно решить. И ты исходишь из имеющихся обстоятельств, чтобы решить эту задачу. Так что я не жалуюсь на препятствия. Даже если бы не было ковида или войны, фильм получился бы таким же. Несмотря на все, замысел был реализован полностью.

Если ты что-то делаешь, хочешь и любишь это делать – все препятствия будут просто сложностями, которые нужно пройти.

"Памфир" – ваш первый полнометражный фильм. До этого как режиссер игрового кино вы дебютировали с короткометражкой "Штангист", в которой снимали непрофессиональных актеров. В "Памфире" решили сменить тактику. Почему? Что отличного между этими двумя подходами? Какие выводы для себя сделали?

Какую задачу перед собой ставит режиссер, таких людей и ищет. В "Штангисте" нужны были профессиональные тяжелоатлеты, десятилетиями поднимающие штангу. Чтобы герой по своему опыту знал разницу между швунгом [упражнение в тяжелой атлетике] и рывком, чтобы в нужных сценах он был органичен. В "Памфире" стояла другая задача – каждый герой должен был работать над психологическими жестами, особенностями речи, ходьбы и так далее. Для этого мне требовались профессиональные актеры.

В обоих случаях я выделяю для себя понятие сотворчества. И там и там ты работаешь с живыми людьми и должен их настроить на определенные задачи, которые они должны выполнять в кадре. С непрофессиональными актерами сотворчество – это в большей степени ответственность режиссера. А с профессиональными – сотворчество делится пополам. У тебя есть коллега, он знает, что от него хотят, может сделать работу сам, усовершенствовать что-то, обогатить.

Например, Александр Яцентюк [исполнитель главной роли в "Памфире"] очень многое приложил к главному персонажу. Это была его задача. Во-первых, ему нужно было набрать значительный вес, потому что на старте съемок он был очень худой [Александр Яцентюк набрал для роли 17 кг веса]. Во-вторых, нужно было изучить диалект – это самостоятельная работа, и актер должен погрузиться в этот процесс.

Вы долго искали актера, который сыграл бы главную роль. В какой-то момент актер нашелся, но после перемен в сценарии пришлось сменить кандидата и возобновить кастинг. На поиск главного героя ушло больше года. Оправдал ли Александр Яцентюк ожидания?

Александр справился с ролью на 100%. Это актер очень глубокого погружения. Могу сказать, что украинская и международная киноиндустрия его однозначно заметит. Это актер невероятной конструкции, очень ответственно подходящий к работе над ролью, к подготовке.

Собственно это большое удовольствие и большая радость для режиссера работать с таким профессионалом. Я благодарен ему, что он доверился и пошел на все эксперименты, которые мы проводили.

Съемки "Памфира" не афишировались, синопсис фильма обнародовали только накануне показа в Каннах. А из актерского состава никто не читал полный сценарий фильма. Почему?

Правда, весь сценарий не видел никто, кроме творческой и съемочной группы. Больше знал Александр Яцентюк, потому что у него наибольшее количество сцен. На втором месте его сын, а уже потом – жена.

Когда актер знает всю историю, он думает об истории. Он думает, как та или иная его реплика повлияла на развитие событий и начинает додумывать те вещи, которые не нужны для работы над ролью.

А для работы над ролью нужно знать, что происходит с тобой и в какие отношения ты входишь со своими партнерами – с теми людьми, которые ближе к тебе как персонажи. Концентрироваться нужно на этом.

Вы родились в Умани, а учились и жили долго в Черновцах. Западная Украина и, в частности, Буковина, стали эпицентром событий "Памфира". Это определенная рефлексия на личный опыт?

На Буковине я сформировался как личность. Я очень многое увидел и полюбил в этой среде. И хотелось, конечно, на это отрефлексировать. Любое искусство – это своего рода рефлексия на что-то пережитое и увиденное. То же и с кинематографом. Чтобы запустился процесс, требуется импульс. И этот импульс имеет определенную точку выхода. В моем случае – это документальный фильм "Красная Маланка", который я снимал на Буковине. Во время съемок я многое узнал о регионе, о жизни в приграничной зоне.

Но это не делает картину суперлокальной. Я хотел бы, чтобы буковинская история срезонировала для всех украинцев. Какие-то паттерны из фильма будут знакомы львовянам. Например, разделенность семей, когда кто-то из членов семьи уезжает на заработки. Это боль западных регионов.

В "Памфире" есть три сквозных темы – праздник Маланки, контрабанда и карпатские леса. Какую роль играет каждый из этих подтекстов? Это просто декорации, основа для сюжета или все же каждая из этих линий имеет определенный символизм?

Символизма хотелось бы избежать – я не культивирую какие-либо символы или значения. Я бы сказал, что есть смыслы, которые нужно искать в картине. И если зритель начнет разбирать кино в этих трех разрезах, то придет к выводам.

Маланка – центральная фигура и элемент. Но посмотрите, какое участие и какую роль в ней принимают главные герои, и вы для себя откроете много смыслов и трактовок. Посмотрите, как это действо влияет на жизнь общины и как они с ней взаимодействуют. Маланка – это об определенной дуальности, о принятии других социальных ролей и социальных моделей.

Посмотрите, сколько по хронометражу в фильме о контрабанде. Что такое контрабанда? Это нарушение закона. А понятие закона в фильме – одно из основных. Контрабанда в ленте – это отношения героев с законом.

Посмотрите на окружающую главных героев природу – обратите внимание, есть ли хоть один отдельный кадр, в котором зафиксирована сугубо природа? Это нечто большее – это о жизни людей в связке с животным миром.

Идея фильма появилась уже во время съемок документальной ленты "Красная Маланка" в 2013 году. Сценарий писался в 2016-2017 годах во время сценарных мастерских TorinoFilmLab и MIDPOIN. Фактически от замысла до реализации фильма прошло 10 лет. Учитывая, что это — дебютный проект, что как режиссеру вам далось тяжелее всего?

Было много сложных технических моментов, но не было чего-то такого, чтобы мы не одолели. Вызовы были в каждой сцене. Но мне интересно делать кино, в котором есть вызов.

Режиссура – такая профессия, в которой каждый будет рассказывать, как ему сложно. Мне бы не хотелось застрять в этом стереотипе. Всем тяжело в этой профессии. А украинские режиссеры сейчас в равно нелегких обстоятельствах.

Роль художника во время войны – какая она лично для вас без пафосных фраз? Что сейчас должны делать художники, писатели, режиссеры?

Если без пафоса делай все что можешь. Пока я жив, я продолжаю делать то, что имеет определенный вес – художественный, социальный, общественный. Пока есть возможности и дышишь – что-то делаешь.

Художникам нужно постоянно что-то делать, чтобы наша культура была. Ибо наш голос подавлялся десятилетиями и веками. Представьте, каким был бы наш вес как украинцев на культурной арене, останься живым Курбас? [Лесь Курбас – украинский драматург и режиссер, расстрелянный сталинским режимом].

Представьте, что было бы, если бы не было расстреляно возрождение украинской литературы? Сколько у нас было большой интеллигенции, вкладывающей в развитие нашей культуры? Представьте себе это и поймете, за что мы сейчас боремся. Мы боремся за то, чтобы остаться в живых не только как люди. А еще как государство с уникальной культурой и уникальными творцами.

В начале марта Министерство культуры пообещало ужесточить правила выезда за границу для художников после скандала с комиком Андреем Щегелем (21 марта Минкульт усложнил выезд художников за границу, разговор с режиссером состоялся 19 марта. – Ред.). Как вы к этому относитесь?

Ладно, пусть значительная часть украинских художников среди мужчин не сможет выезжать за границу и представлять свое творчество там. Туда же приедут разные "а-ля хорошие российские либералы" и начнут рассказывать о том, как они борются с темнотой. И тогда контекст снова сведется к тому, что существует великая империя, на вершине которой сидит зло в лице одного человека. И тогда нивелируется ответственность всей 140-миллионной популяции этой страны. Нет, курва, виноваты вы все! Ибо вы ничего не делаете.

Это их коллективная безответственность, которую они подкрепили большими именами в литературе, балете, кино и так далее. Но сейчас мы начинаем понимать, что это была тотальная апроприация. Это великая империя, которая выдергивала чужих художников и делала их своими, закрепив определенные позиции, которые на самом деле гибридны.

Нам нужно заявлять, что наша позиция не менее весома. Как это делать? Должен быть ряд людей, которые занимаются этим на разных фронтах, в том числе и на культурном.

За время полномасштабной войны вы завершили короткометражный документальный фильм "Литургия противотанковых препятствий". Это фильм, который показывает реальность украинцев до и после начала войны. Над чем сейчас работаете?

Сейчас я делаю два документальных фильма. Первый – об общину, которая по религиозным убеждениям не может брать в руки оружие. Но даже члены этой общины помогают вооруженным силам, волонтерам. Второй фильм – это документальная история о волонтере.

Я считаю, что киноиндустрия не должна стоять. Если мы не будем рассказывать о нас сами, то о нас начнут рассказывать даже самые прекрасные голоса мира Шон Пенн, Джессика Частейн. Все будут делать кино о нас, кроме нас. Нет, мы должны показывать нашу перспективу, делиться нашей точкой зрения. И важно, чтобы это было не только в документальном кино, но и в игровом.