Пережитое во время войны нам когда-нибудь будет болеть меньше? Объясняет история, биология

Муж Натальи Кучер ушел воевать 24 февраля. Время от времени они встречаются, но женщина называет это самым болезненным: "Рядом с ним вспоминаю, как это – жить нормальной жизнью. Когда мы врозь, я как замороженная – делаю то, что надо здесь и сейчас. Но его присутствие сдирает с меня лед. Чувствую страшную боль потерь из-за войны".

В первые часы встречи с мужем эмоциональная боль проявляется физически, говорит Наталья. Болят зубы, руки, спина, голова, ноги. Потом все успокаивается. Остается только тоска.

Татьяна Пушнова с детьми уехали из Бучи за границу. Муж остался в Украине. В мае после видеоразговора с любимым Татьяна почувствовала боль в груди – нервный спазм, который не давал двигаться: "Выкричала его сильно и громко: "Я хочу домой!". Помогло. Позвонила мужу, долго плакала. Стало еще легче. Это было физическое понимание, что не могу прикоснуться к человеку, по которому очень соскучилась".

Более 16 700 запросов ежемесячно получают в среднем специалисты горячей линии по психологической поддержке, рассказывает руководитель экспертной группы по охране психического здоровья Директората медицинских услуг МОЗ Яна Украинская:

Опрос "Cedos" еще в марте показал, что эмоциональная боль у украинцев переходила в физическую: нарушение графика сна, питания, физическое истощение, панические атаки, сложность дыхания, тошнота и тахикардия.

Например, у невролога Александры Щебет в течение полутора-двух месяцев после начала большой войны из-за стресса был синдром раздраженного кишечника, болевая форма: "Болело так, что ничем не снималось – хотя я перепробовала все средства, которые могли бы облегчить состояние. Консультировалась с коллегой-гастроэнтерологом, но ничего не работало. Облегчение наступало только тогда, когда принимала препараты из группы транквилизаторов (днем). Прошло все внезапно в один день, очевидно, когда организм справился с этапом острого стресса и адаптировался".

Когда Мария Богатикова узнала о взрыве неподалеку от дома родителей, так разнервничалась, что пошла кровь носом и спазмом сковало все внутренности: "Трусило. Это был не страх, а сильная вспышка гнева".

Почему нам доставляют физическую боль эмоции по поводу войны

Физические и ментальные боли имеют много общего в нейробиологических проявлениях, а "война онлайн" позволяет получить невиданную в прошлых конфликтах степень погружения в страдания других.

Есть страшная комбинация – человеку плохо, потому что он думает о:

1) своей безопасности, в зависимости от того, где именно он находится, это может иметь разные проявления;

2) например, родственнике на передовой,

3) судьбе страны в целом,

4) потом смотрит сюжет о еще одном уничтоженном российской ракетой доме где-то в Запорожье и…

5) испытывает страшную боль.

У днепрянки Натальи Кулиди эмоциональная боль проявлялась жжением в груди: "Днем, когда двигаешься и работаешь, с ним легко бороться, но ночью невозможно. Ложилась спать на живот, чтобы подавить боль".

Так наш мозг включает программу выживания в стрессе, где угнетаются когнитивные функции, но в то же время может активироваться чувство эмпатии и сострадания к своим.

Тогда даже обеспечение собственной условной безопасности не дает покоя, и люди продолжают ментально страдать даже за границей.

Оксана Семеник уехала из Украины. Но, читая об обстрелах в Киеве и области, где живет семья, чувствует сжатие сердца, туман в голове, тремор в руках и боль в суставах.

Как физическая, так и психологическая боль затрагивает взаимодействие нейромедиаторов и рецепторов в серотониновой, дофаминовой, эндоопиоидной и некоторых других системах.

Некоторые исследования показывают, что влияние страданий от войны может не только психологически угнетать, но и менять нейроэндокринно-иммунные взаимодействия. Это может приводить к воспалительным процессам, ускорению нейродегенеративных заболеваний, которые в других условиях могли бы проявиться на 10 лет позже или не появиться вообще.

Например, на четвертый месяц войны Нине Король из Полтавы диагностировали три быстрорастущих доброкачественных опухоли. Сейчас женщина лечится, ей помогает держаться ребенок, работа в Польше и изучение языка.

Триггер – и снова "болит"

Наш мозг во многом ищет ассоциации, даже там, где это не очень нужно. Благодаря этому мы можем помогать себе получать новые навыки, но это же свойство мешает полностью избавиться от негативного опыта.

Ассоциативные механизмы могут в один клик включить стрессовую реакцию, которая активирует работу одних участков мозга и угнетает работу других, когда угодно и где угодно.

Людмила Илларионова пережила первые панические атаки спустя три месяца после 24 февраля, перед путешествием с ребенком в Хорватию.

Для Натальи Кучер неожиданным триггером сейчас стали новогодние украшения: "Вижу их – боль в горле".

То есть мы будем реагировать на разные триггеры по-разному, но истории о том, как определенные звуки, запахи или события будут "триггерить" и вызывать панические атаки, будут появляться еще долго после победы.

Последствия будут различными в зависимости как от тех условий, где люди оказались, так и от индивидуальных особенностей, включая генетические и эпигенетические элементы. Грубо говоря, важна комбинация трех составляющих: какие варианты генов мы получили, как они проявляются в зависимости от того, под действие каких влияний человек попал в лоне матери и в ранние годы развития, какие психосоциальные особенности приобрел и каков его образ жизни.

Сейчас начали много говорить о ПТСР, посттравматическом стрессовом расстройстве, то есть следствии травматического события. Но есть еще и нахождение в процессе получения травмы. Пока идет война, есть люди, которые продолжают ждать новых травм, что тоже отражается на самочувствии. И о такой ситуации – длительного дистресса национального уровня, именно в процессе, качественных нейробиологических исследований пока нет. Но вот что говорит история.

Травма поколений: как переживали боль в ХХ веке и наследуют ли это наши дети

Раскулачивание, принудительная коллективизация, Голодомор, Вторая мировая война, репрессии – в течение только XX века украинцы накопили немало травматического опыта, который передавался будущим поколениям.

Психотерапевты Виталий Климчук и Виктория Горбунова изучали психологические последствия Большого Голода в Украине в рамках исследования "Голодомор 33: Разбить тишину". Их главный вывод – негативные последствия травм ХХ века проявляются в повседневной жизни современников.

"Например, наставления "властям нельзя доверять" и "никому не рассказывай, пока не произойдет". А также поведение, ныне знакомое всем – хранение продуктов, накапливание заготовок на зиму, консервация и предубеждения в стиле "худой – больной", – объясняет Виталий.

Эти наставления и предубеждения знакомы Анастасии Зинченко. Ее прадедушка и прабабушка пережили Голодомор и Вторую мировую войну в Черниговской области. Описывали времена Голодомора так: "Ели то, что даже свиньям не дают".

"Эта травма оставила отпечаток на поведении моих родителей. У нас нельзя выбрасывать пищу, особенно хлеб. Это грех. Проявление любви – накормить других. Меры в этом нет, с детства пытались закормить", – говорит Анастасия и добавляет, что в ее семье также делают много заготовок на зиму, консервации и ежегодно сажают огород. Предыдущие поколения считали, что земля их прокормит. Несмотря на урбанизацию, это предубеждение существует до сих пор.

Бабушка Ирины Андрейцев еще ребенком пережила послевоенный голод в Винницкой области. В последние годы жизни, когда ей было уже за 80 и прогрессировала деменция, бабушка прятала в своей комнате куски хлеба – в батарею, под скатерть, подушку и т.д. Боялась голода и так сохраняла запасы.

То есть от травмы эти и многие другие украинские семьи так и не оправились. Почему? Потому что этот опыт репрессировали в СССР, объясняет историк и антрополог Оксана Кись: "На эти воспоминания наложили принудительное табу. Люди получили травмы, но не имели возможности осмыслить их, не проработали. Восстановление городов, инфраструктуры, экономики – это хорошо, но нужно восстанавливать общины, семьи, человеческие души".

Людям страшно вспоминать трагический опыт, тем более проговаривать. Хочется забыть. Однако, по словам психотерапевта, чтобы исцелиться от травмы, нужно ее проговорить и интегрировать в автобиографию. "Она должна стать частью вас и ваших воспоминаний. Поскольку на бытовом уровне люди не говорили об этом, ее последствия передавались следующим поколениям", – добавляет Виталий.

С ним соглашается Оксана:

По словам экспертки, например, освобождение остарбайтерок, находившихся на принудительных работах в Германии, сопровождалось массовым изнасилованием со стороны бойцов Красной армии: "У этих женщин никогда не было шанса проговорить эту боль. Незаживающие раны становились язвами, отравляющими всю жизнь".

По словам психотерапевта, обсуждение пережитого помогло бы людям стать более открытыми. Боль замораживает изнутри. Это можно увидеть, проанализировав, в каких семьях росли предыдущие поколения.

"В наших семьях не принято было проявлять много любви и позволять выражать любые эмоции. Есть исключения, но большинство взаимоотношений родители-дети были не такими эмоционально открытыми, как это могло бы быть", – добавляет эксперт.

Будет ли у современных украинцев травма поколений после войны

Ни у одного общества не было такого опыта, который переживает сейчас Украина, говорит Кись. В частности, потому, что война транслируется в СМИ и соцсетях в режиме реального времени.

"Так что мы не можем прогнозировать последствия этой войны. В любом случае сейчас восстановление потребует больших усилий", – добавляет Оксана.

Мы можем физически спасти свою семью или избавиться от панических атак, уехав за границу, но травма все равно будет. Просто другая.

"Опыт пребывания в чужой стране, в одиночестве, возможно, без поддержки, в отрыве от семьи – также боль, есть чувство вины, присущее людям, чей опыт отличается от наиболее пострадавших групп", – объясняет антрополог.

Виталий соглашается, что опыт нынешней войны не сравним с событиями ХХ века. В частности, потому, что во время Голодомора люди теряли чувство контроля над своей жизнью, отгораживались друг от друга, чтобы выжить.

"Сейчас ситуация противоположная – мы удерживаем контроль над жизнью и наоборот, объединяемся, преодолевая недоверие. Эти факты облегчат наш послевоенный путь", – убежден психотерапевт.

Октябрьский опрос социологической группы "Рейтинг" показал, что украинцы демонстрируют хороший уровень жизнестойкости – 3,9 из 5. При этом больше всего украинцы жалуются на усталость и недостаток полноценного сна. Это в очередной раз подтвердило гипотезу исследователей, что война больше истощает физически. В то же время психологическая выносливость пока остается относительно устойчивой.

Более того, на восьмом месяце войны у украинцев хватало физических и моральных сил жить в сложных условиях, работать, помогать, воевать.

Татьяна Пушнова в начале войны решила выехать за границу вместе с детьми, чтобы помочь им как можно быстрее преодолеть травму, вызванную войной. Сейчас ее дети спокойно говорят о войне в Украине дома и с окружающими, несмотря на то, что после переезда эта тема была болезненной и не всегда обсуждалась без слез.

Как помочь себе переживать боль войны

Главная стратегия помощи сейчас – снижать вред от факторов, на которые мы можем повлиять, и пытаться компенсировать негативное влияние других факторов заботой о себе.

Важный компонент заботы о себе – снижение степени неопределенности в жизни, ведь внешних факторов неопределенности сейчас много даже в относительно спокойных городах. Воздушная тревога, отключение света, постоянные изменения в планах.

Найдите что-нибудь стабильно хорошее в своей рутине и старайтесь не лишать себя этого.

Для поддержания когнитивных способностей в адекватном состоянии можно прислушаться к советам, написанным для предотвращения деменции.

Для снижения эмоциональной нагрузки планируйте свой просмотр новостей и избегайте повторных просмотров особо болезненных кадров. Постоянное погружение в чувствительный контент только увеличивает чувства и глубину страдания.

А это снижает работоспособность и самочувствие.

"Также следует помнить, что игнорирование, отказ и отрицание боли не помогают от нее избавиться. Это лишь временное подавление. Хотите плакать – плачьте. Найдите поддержку. Даже обсуждение ежедневных событий с подругой будет иметь психотерапевтический эффект. Важно проговаривать эти тяжелые эмоции. Это как народная психотерапия, которая сейчас доступна", – объясняет антрополог.

Обмен ресурсом и положительными эмоциями – как разделение пищи с ближним. Проявление любви, внимания и заботы. Щедрость проявляется не только в донатах, но и в эмоциях. Это поможет выстоять, что в настоящее время является главной задачей украинцев, добавляет Оксана.

"Спокойнее стало летом, когда наши военные пошли отвоевывать свои земли. Боль, которую переживала в апреле после обнародования зверств в Буче, не возвращалась", – говорит Евгения Захарченко из Кропивницкого.

"Наша боль – огромный ресурс, чтобы сопротивляться, бороться, не сдаваться. Убежден, что после победы направим его на положительные вещи – развитие Украины как нового государства", – подводит итог Виталий.

Недаром же у нас есть компенсаторные механизмы организма, которые, вероятно, помогут нам наслаждаться жизнью после победы.