"Диссертации стали атрибутом элиты": ученая Ирина Егорченко о борьбе с плагиатом

Ирина Егорченко — старшая научная сотрудница Института математики НАН Украины, кандидат физико-математических наук и участница антиплагиатной инициативы "Дисергейт". Во время своей научной деятельности она встречала немало случаев академической недобропорядочности: среди других "ученых", руководителей известных университетов, политиков и министров.

Недавние обвинения новоназначенного министра образования и науки Оксена Лисового в плагиате снова привлекли внимание общественности к вопросу академической недобропорядочности. LIGA.Life решила разобраться в этом явлении и расспросила Ирину Егорченко о ее опыте борьбы с плагиатом, способах разоблачения горе-диссертантов и будущем украинского образования и науки.

— Когда вы впервые столкнулись с плагиатом?

Впервые я увидела серьезный научный плагиат, когда была аспиранткой в Институте математики НАН Украины. В советские времена было модно защищаться приехавшим издалека диссертантам. Многие представители из Средней Азии хотели получать степени за слабые работы только потому, что они были нужны им для карьеры. Так и произошло в тот раз: человека каким-то образом допустили к защите, хотя работа была списана, а сам диссертант фактически говорил текст из книг. Но мои коллеги подвергли критике эту защиту — и спецсовет проголосовал против. То есть не дали защитить диссертацию.

— Насколько плагиат был распространен в то время?

В СССР плагиат для многих являлся нормой. Вспомним лишь многочисленные легенды о воровстве западного оборудования. К примеру, некоторые из моих сокурсников работали на киевском заводе "Кристалл". Их работа заключалась в том, чтобы послойно сошлифовывать платы Intel и писать программу об измерении их параметров. Фактически люди писали программы, чтобы создать плату, как у американского производителя.

— А как насчет академического плагиата?

В те времена была очень распространена практика написания рефератов, фактически являвшихся дайджестами иностранной и советской литературы на какую-то тему, но без надлежащих цитат и собственного мнения. Писать что-то свое даже было опасно, это не приветствовалось.

Но, например, у нас в институте списывать было как-то недопустимо. Во-первых, потому что каждый знал, кто чем занимается. Во-вторых, потому что работ по этой специальности (симметричный анализ дифференциальных уравнений, в рамках специальности "дифференциальные уравнения и математическая физика". — Ред.) было не так уж много, все их знали. Дважды в неделю у нас проводили семинары, где рассказывали о новых статьях и делали доклад о своих работах. Поэтому плагиат был совершенно неприемлем и даже невозможен.

— В какой момент, по вашему мнению, защита диссертаций превратилась в существующий сегодня бизнес?

Еще в советское время диссертации стали своеобразным атрибутом элиты. Их писали секретарям райкомов, каким-нибудь чиновникам. Часто это были работы по гуманитарным дисциплинам: философии, педагогике и т.д. Но тогда все равно можно было ясно различить нормальных ученых и чиновников, которым написали диссертации.

Однако после краха СССР ученые стали бедными. Зарплата ученого позволяла заплатить только за коммунальные услуги и хлеб, даже на теплый свитер не хватало. Люди были вынуждены как-то зарабатывать. Я, например, со знанием английского языка подрабатывала в выходные переводчиком на выставках собак, "Барби" или каких-то промышленных экспозициях. Но не у всех была такая возможность, поэтому кто-то шел на рынок или брал репетиторство, хотя второй вариант не всем подходил из-за узкой специальности. В это время начали сдавать помещения в институтах, продавать остатки оборудования, массово торговать диссертациями и дипломами.

— Одним из первых громких случаев разоблачения академического плагиата среди украинских политиков стала докторская диссертация Екатерины Кириленко, жены экс-министра культуры. Вредит ли такое разоблачение ученым?

Для людей, разоблаченных в плагиате, нет абсолютно никаких последствий, ведь у нас не существует процедуры отказа от научной степени или отмены решения об уже утвержденном ГАК/ВАК присуждении ученой степени. В то же время эти случаи разрушают репутацию честных украинских ученых. Даже хуже — разоблачение чужого плагиата или поддержка этого разоблачения могут закончиться для многих добродетельных ученых и учителей увольнением или преследованиями.

— Какие самые распространенные способы скрыть плагиат в научных работах?

Этих способов множество. От простой замены слов до перевода иностранных источников. Так было с диссертацией Екатерины Кириленко, опубликовавшей на русском языке списанный шедевр о "лептонном боге". Распространена также замена букв из кириллицы на аналогичные латинские, например "и", "о", "a" или "с". Сюда можно добавить и популярный студенческий метод, когда пробелы, поля и свободные места на странице забивают буквами белого цвета, тогда получается меньший процент плагиата. Но, к счастью, современные программы уже умеют это видеть и выявлять.

— Если говорить о проценте плагиата, существует ли какой-то допустимый предел?

Нет, говорить о проценте плагиата в конкретной работе — это манипуляция. Ведь даже один списанный абзац в диссертации — это уже недопустимый академический плагиат. Даже если это 0,1%. Об измерениях каких-либо процентов может идти речь только в случае с массовой проверкой дипломных в университетах, где нет возможности качественно и детально просмотреть каждый текст. В таком случае происходит поверхностная проверка и работы просто прогоняют через специальные программы.

— В 2016-2017 годах участники "Дисергейта" оценили объем академического плагиата — в зависимости от области знаний его содержали от 5% до 80% диссертаций. Почему такая большая разница?

Дело в том, что в точных науках гораздо сложнее выявить плагиат, особенно если это касается каких-то экспериментальных исследований. В таких работах часто полностью излагаются стандартные методики или определения, которые не считаются плагиатом. Например, в математике есть очень много стандартных фраз, которые повторяются в десятках работ — то же определение квадрата или теорема Пифагора, если приводить общепонятные примеры.

К тому же определить плагиат в таких сферах способен только эксперт. Создатели могут просто поменять обозначения и формулировки так, что ни одна система не определит совпадения. Я даже когда-то на лекции по возможностям плагиата в математике пыталась переформулировать теорему Пифагора так, чтобы программа проверки не смогла бы ее распознать.

— Что мы тогда можем считать плагиатом, а что — нет?

Есть вещи, которые могут являться текстовым совпадением, но при этом не будут плагиатом. К примеру, титульная страница, исходные данные, содержание, надлежаще оформленная цитата в кавычках, список литературы — если он не списан полностью, конечно. Бывают также юридические диссертации, которые являются просто переводом нормативных документов — таких работ очень много и они тоже не считаются плагиатом. Здесь скорее вопрос в скудном научном вкладе.

— Недавно нового министра образования и науки Оксена Лисового обвинили в плагиате, он передал свою кандидатскую диссертацию на экспертизу в Национальное агентство обеспечения качества высшего образования (НАОКВО). Как вы думаете, что может показать эта экспертиза?

В украинском законодательстве есть четкое определение термина "академический плагиат", где нет ни слова об экспертизе. Чтобы выявить плагиат, достаточно взять два текста, сравнить их по содержанию, посмотреть, какой из них был опубликован ранее, проверить ссылку — и все. Поэтому, на мой взгляд, в этой ситуации разговор об экспертизе — просто способ затянуть время, расчет на то, что за 3-4 месяца проверки люди, верящие в образ мессии, все забудут.

— Что может произойти, если НАОКВО подтвердит наличие плагиата в работе министра?

НАОКВО не может наложить никаких санкций. После экспертизы агентство должно передать результаты Министерству образования и науки, которое возглавляет Лисовой. То есть возникает конфликт интересов. Новоназначенный министр образования обещал в случае выявления нарушений отказаться от ученой степени, но опять же у нас нет такой процедуры.

— Какими, по-вашему, должны быть действия госслужащего в случае обвинений в плагиате?

Бывают ситуации, когда найденное кем-то текстовое совпадение на самом деле плагиатом не является. Это могут быть примеры, описанные ранее, или самоплагиат, когда человек переписывает в диссертации статью, которую он сам написал ранее. Тогда это может быть другой вид нарушения (не по диссертации, конечно). В таком случае нужно сказать: "Вот моя статья, вот ссылка на эту статью в новой работе". Если человек не может дать никаких объяснений, то нужно честно признать факт академического плагиата, а не рассказывать о каких-то экспертизах.

— Так сложилось, что Оксен Лисовой — не первый министр образования и науки Украины, обвиняемый в плагиате. Ранее были скандалы вокруг академического благочестия Лилии Гриневич и Сергея Шкарлета. Этический комитет НАОКВО обнаружил нарушения в работах последнего. Почему, по-вашему, так происходит?

Думаю, таковы критерии отбора у правительства. Им нужны лояльные люди, которые будут следовать указаниям, которые честный человек не захочет выполнять. Ну и выходит, что эти специальные свойства коррелируются с плагиатом.

Для многих политиков диссертация — это парашют, возможность пересидеть на преподавательской должности, получить прибавку к зарплате. Часто так происходит, что депутаты вылетают из политики и уходят в преподавание. У этих людей есть друзья в университетах, которые берут их на такую должность, потому что фиктивные профессора нужны для аккредитации учебного заведения. 

— То есть требование по аккредитации вуза заставляет нанимать фиктивных ученых?

Да, аккредитация и лицензирование стимулируют такую деятельность. От преподавателей многих практических специальностей, таких как маркетинг, программирование или вокал, требуют писать диссертации. Это полный абсурд, потому что нормальный практик не имеет времени на эту писанину. То есть очень много плагиата генерируется нормативными требованиями. Это легко убрать, но почему-то никто этого не хочет делать.

— Как, по вашему мнению, можно решить проблему академической недобропорядочночти?

Все начинается с качественного образования в школах. Следует постоянно проверять результаты учащихся и основывать их дальнейшее обучение на реальном уровне знаний. Иначе это будет имитацией образования и культивированием академической недобропорядочности. Следует отменить обязательные олимпиады, конкурсы и другую ненужную активность, чтобы учителей оценивали именно по результатам учеников.

Ну и конечно, высшее образование не должно быть массовым. У нас общество хочет, чтобы дети поступали в университеты, получали некий статус и диплом. А ректоры хотят набрать больше студентов, которые принесут им деньги: в конверте, как бюджетное финансирование или как оплата за контракт. В результате мы жертвуем качеством образования и, как следствие, уровнем науки в будущем.